Сексуальная эксплуатация женщин в концентрационных лагерях.

Людоедская идея проституировать женщин для поощрения заключённых пришла в голову рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру. Исследователи говорят, что….

История проституирования женщин в германских концентрационных лагерях во время Второй мировой войны

«Ни одной другой теме, связанной с историей концентрационных лагерей, не сопутствует такое умалчивание, с одной стороны, и такие предрассудки и искажения – с другой»
Инза Эшенбах, руководительница мемориала концлагеря Равенсбрюк

 

Женщина из концлагеря Равенсбрюк,
главного поставщика узниц
для лагерных публичных домов.
© Archiv

Людоедская идея проституировать женщин для поощрения заключённых пришла в голову рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру. Исследователи говорят, что он был так впечатлён системой стимулов, применявшейся в советских исправительно-трудовых лагерях с целью повышения производительности труда, что решил использовать её, дополнив сексуальной составляющей. Дать «прилежно трудящимся заключенным возможность посетить бордель и насладиться обществом женщины» представляется целесообразным, писал рейхсфюрер 23 марта 1942 года Освальду Полю, к компетенции которого относилось управление лагерями. Подобная система мотивации узников называлась Frauen, Fressen, Freiheit (Женщины, Еда, Свобода/Привилегия) и представляла собой трёх китов мужского сознания всех времён и народов.

Публичные дома в концентрационных лагерях именовались Sonderbau («специальное здание»), первое из которых было открыто в июне 1942 года в лагере Маутхаузен в Верхней Австрии. Всего между 1942 и 1495 годами было организовано десять таких учреждений, в том числе в Заксенхаузене, Бухенвальде, Дора-Миттельбау, Флоссенбурге, Гузене, Равенсбрюке и Берген-Бельзене. В основном это были так называемые трудовые лагеря, однако позднее новшество ввели и в трех лагерях смерти, предназначенных для уничтожения заключенных: в польском Аушвице-Освенциме и его «спутнике» Моновице (Аушвиц II), а также в немецком Дахау.

Блок 24А лагеря Освенцим.
На первом этаже располагался лагерный
публичный дом © Robert Sommer.

Самым крупным был публичный дом в Освенциме, блок 24А, расположенный сразу за главными воротами, прямо перед надписью Arbeit Macht Frei («Работа делает свободным»). Он был предназначен только для заключённых, чинам СС посещать его было запрещено. Бордель работал практически до последних дней существования лагеря.

  • [Залесский К.А. СС. Самая полная энциклопедия / Константин Залесский. – М., Яуза-пресс, 2012, с. 531-534.]

Всего, по данным историка Роберта Зоммера, автора книги «Das KZ-Bordell» («Бордель в концентрационном лагере»), в публичных домах концлагерей содержалось около 200 женщин, в некоторых лагерях на одну женщину приходилось по 300-500 мужчин, однако польская исследовательница Агнешка Весели пишет о нескольких десятках тысяч проституированных узниц.

Около 60-70% секс-рабынь были немками по происхождению, из числа тех, кого власти Рейха называли «антиобщественными элементами», остальных набирали из узниц других национальностей, чаще всего полек и украинок. Быть «антиобщественным элементом» в Германии тех времён означало, что немецкие правоохранительные органы арестовали женщин и послали в лагерь за занятие проституцией или за контакты с мужчинами запрещённой для них расы, за распущенность, за то, что возбуждали публично «эротические чувства» и даже за отказ от работы в публичном доме за пределами лагеря.

Для комплектации зондербау использовали шантаж и запугивания, многие женщины, измученные условиями существования, «добровольно» шли в публичный дом:

«Как только было объявлено о поиске добровольцев в группу «легкого труда»,  она немедленно согласилась, (…), не представляя на что идет. Была отправлена на прием к врачу-эсесовцу. (…) После осмотра он спросил ее:  тебе известно, куда ты отправишься?  Она сказала: нет, я не знаю, но говорили, что на легкую работу, где будет много хлеба. Тогда он сказал ей: слушай, эта работа заключается в том, что ты будешь иметь дело с мужчинами, а, кроме того, есть такой нюанс, что тебе сделают операцию, которая лишит тебя возможности деторождения. Подумай об этом, ты молода и имеешь шанс выжить в лагере,  захочешь стать матерью, но тогда это будет совершенно невозможно. Она ответила: да какой там матерью, я хлеба хочу».
(Показания бывшей узницы Аушвица-Биркенау Зофьи Батор-Стемпень, лагерный номер 37 255)

«Туда не принуждали идти, соглашались добровольно (…). И добровольно отдавались. (…) Их обманывали — говорили, что за это они будут освобождены, чего, однако, никогда не происходило»
(унтершарфюрер СС Освальд Кадук, ответственный за публичный дом в концлагере Аушвиц I)
[Там же].

«Так, одна бывшая сотрудница медсанчасти Равенсбрюка  крупнейшего женского концентрационного лагеря Третьего рейха, где содержались до 130 тыс. человек,  — вспоминала: некоторые женщины добровольно шли в публичный дом, потому что им обещали освобождение после шести месяцев работы.

Испанка Лола Касадель, участница движения Сопротивления, в 1944 году попавшая в этот же лагерь, рассказывала, как староста их барака объявила: «Кто хочет работать в борделе, зайдите ко мне. И учтите: если добровольцев не окажется, нам придётся прибегнуть к силе».

Угроза не была пустой: как вспоминала Шейна Эпштейн, еврейка из каунасского гетто, в лагере обитательницы женских бараков жили в постоянном страхе перед охраной, которая регулярно насиловала узниц. Налёты совершались ночью: пьяные мужчины ходили с фонариками вдоль нар, выбирая самую красивую жертву.

«Их радости не было предела, когда они обнаруживали, что девушка была девственницей. Тогда они громко смеялись и звали своих коллег»,  — говорила Эпштейн. «Самое важное, что нам удалось вырваться из [лагерей] Берген-Бельзен и Равенсбрюка,  — говорила о своей «постельной карьере» Лизелотта Б., бывшая заключенная лагеря Дора-Миттельбау.  — Главное было как-то выжить»

Отбор заключённых в зондербау происходил по такому принципу: «В помещении мы должны были раздеться до гола. Туда вошла группа SS и врач лагеря Шидлаувски. Они нас осмотрели. Я слышала, как Шидлаувски произнёс, что неужели они хотят эти кости? Другой, это был комендант Бухенвальда Кох, ответил, что она хорошо сложена, мы её откормим…»

Комната публичного дома в Бухенвальде
© Musée de la Résistance et la Déportation,
Besancon

И действительно откармливали — паек женщинам выдавался по эсесовским нормам, и среди других узников носил название «шлюший суп». Секс-рабыни должны были иметь «товарный вид», поэтому их кварцевали, делали инъекции кальция, для профилактики венерических заболеваний выдавали дезинфицирующие мази. Однако о контрацепции надсмотрщики не заботились. Обстановка зондербау разительно отличалась от остальных бараков: отдельные комнаты с кроватью, столом, стульями, цветами и занавесками для каждой узницы, хорошая еда, регулярные осмотры врачей.

В соответствии с системой маркировки узников, проституируемым женщинам нашивали на рукава черные треугольники (винкели) — знак асоциальных элементов. Контактировать они могли только с посещающими их мужчинами и охранниками.

Хотя в результате политики стерилизации и ужасных условий существования беременности были редки, проштрафившуюся однажды узницу просто заменяли новой. По воспоминаниям узников, «каждая обитательница борделя обязана была «отрабатывать» ежедневно четыре сеанса в летнее время и пять в зимний период» (Владислав Фейкель).

Расписание и процедура посещения «особых зданий» во всех лагерях были примерно одинаковы. Например, «специальное учреждение» в концлагере Бухенвальд работало ежедневно с 19.00 до 22.00. В те вечера, когда не было света или воды, объявляли воздушную тревогу или передавали по радио речь фюрера, публичный дом закрывался. В свободное от основной работы время девушки занимались несложной работой: починкой носков или сбором трав. Двери «номеров» были оборудованы глазками. Коридоры патрулировались эсэсовцами. Посетители должны были разуваться, говорить разрешалось только о самом необходимом. Каждый заключенный должен был вначале подать прошение на посещение борделя, а затем он мог купить за две рейхсмарки входной билет. Для сравнения, 20 сигарет в столовой стоили три марки. Евреям вход в бордель был строго воспрещен. Разводящий выкрикивал номер заключенного и номер комнаты, которую он должен был занять. Заключенному позволялось находиться в комнате не более 15 минут, при «этом» была разрешена только «поза миссионера». В дневнике заключенного Дахау Эдгара Купфер-Кобервитца записано: «Ждешь в коридоре. Фамилию и номер узника вписывают в журнал. Потом называют некий номер и фамилию какого-то узника. Тогда нужно спешить в комнатку с названным номером. Каждый раз тебе достается другая комната. У тебя есть 15 минут. Ровно 15 минут».

Джессика Хьюз в своих исследованиях указывает, что доля мужчин из числа заключенных, которые пользовались услугами борделей, была крайне мала. В Бухенвальде, по ее данным, где в сентябре 1943 года содержались около 12,5 тыс. человек, за три месяца публичный барак посетили 0,77% узников. Схожая ситуация была и в Дахау, где по состоянию на сентябрь 1944-го услугами проституток воспользовались 0,75% от тех 22 тыс. заключенных, которые там находились.

Бланк для запроса на посещение публичного дома  Дахау.© AGD

Однако есть и иные свидетельства.

Бывший узник Бухенвальда голландец Альберт Ван Дейк диктует мемуары о двух годах в концлагере: «ужасы, пережитые многими», и отдельной главой — нерассказанное никем: «Это лагерь с бараками, и там был публичный дом». «Старшие мне говорили: как тебе не стыдно, мама скопила для тебя деньги, а ты их на женщину тратишь? А мне не было стыдно: тебя моют, бреют, дают чистую одежду, ты получаешь женщину. Так я познакомился с Фридой».

 

Из рассказа заключённого-гомосексуалиста:
«В день открытия борделя, более ста заключенных выстроились перед спецблоком, который был открыт для посещений с пяти до девяти часов вечера. И не было ни одного дня, когда бы количество жаждущих посетить публичный дом было меньшим. И нельзя сказать, чтобы в очереди из смеющихся арестантов все мужчины светились силой и здоровьем. Полностью довольны жизнью были лишь надсмотрщики и их помощники. Однако перед публичным домом стояли и те, кто еле держался на плаву, балансируя между жизнью и смертью — своей очереди дожидались истощенные от голода и болезни отбросы человеческого общества, которые вот-вот могли испустить дух. Но даже этим страдальцам хотелось получить свою долю женской ласки и наслаждений: вот оно — ярчайшее доказательство того, что сексуальность представляет собой один из самых сильных импульсов человеческого существа»

Воспоминания другого узника и унтершарфюрер СС:

«После вечерней переклички собирались толпами поляки и немцы, и тот, кто хорошо подкупил Кадука, мог рассчитывать попасть в бордель. (…) Сотни узников уходили с мыслью, что завтра, может быть, у них всё получится»
(Луцьян Соберай, лагерный номер 1898, бывший капо*).

«Желающих было предостаточно — иногда приходило до 600 желающих, многих из которых я туда отправлял»
(унтершарфюрер СС Освальд Кадук).

Что стало с женщинами, которые дожили до освобождения, сумели ли они исцелиться от душевных и физических травм, как сложилась их жизнь в большинстве случаев не известно. Практически все женщины до конца своих дней молчат о том, что с ними произошло. Однако как повлияло на психологическое состояние узниц содержание в зондербау, можно судить, например, по следующему высказыванию:

«Та наша собеседница, после нескольких дней отдыха, говорила, что она могла бы работать «там» и по сей день, хоть девять месяцев, зачем «они» её освободили, хотя она их так умоляла»
(Зофья Батор-Стемпень)

Агнешка Весели, польская исследовательница, пишет: «В показаниях встречаются следующие определения: элементы, которых это положение совершенно устраивало, типичные проститутки, капризные пансионные девицы, невесты, проститутки, для которых пребывание в блоке №24 не было чем-то необычным, девицы, девочки. Большая часть (очень немногочисленных) сообщений на тему публичных домов в Аушвиц-Биркенау происходит от лиц мужского пола: политических заключенных, эсесовцев¸ капо, которые были подотчётной перед СС низшей властью в лагере. Сравнительно мало свидетельств дали женщины-узницы. И ни одного – женщины, сами работавшие в публичных домах.  На протяжении десятилетий о них говорили в их отсутствии. По-разному, в зависимости от того, кем был говорящий: бывшим эсэсовцем, молодым уголовным узником-капо, политическим заключённым или молодой женщиной. Иронично, отчужденно, с презрением, с осуждением, пренебрежительно.

В 1945 году, перед бегством от Красной Армии, немецкий коллектив лагеря уничтожил большую часть документаци и в том числе – материалы, касающиеся расположенных на его территории  двух публичных домов. В немногих уцелевших документах, удостоверяющих тестирование на наличие венерических заболеваний, можно прочитать фамилии нескольких десятков женщин, которые работали в  лагерных публичных домах. Дело «девочек» из концлагерей запутанное и не вполне ясное. То, что нам о них рассказали, не дает оснований для однозначных оценок. Несмотря на это, еще в 1993 году немецкий историк назвал женщин из лагерных публичных домов «шлюхами», а другой – в 1979 году отнес лагерный публичный дом к разряду «культурных мероприятий» в лагере. Автор польской книги о принудительном труде в лагере Аушвиц-Биркенау рассматривал публичный дом лишь как элемент системы поощрений…

В Германии и Австрии историки собирают сообщения бывших работниц публичных домов и исследуют эту тему с конца 80-х годов. В Польше до сих пор лучше ее не касаться: миф об Освенциме-Аушвице, как о месте торжественно-пафосной смерти, слишком силен. Запросы, которые я стала посылать в освенцимский архив в 2002 году, были по-настоящему пионерским предприятием.

Власти ни одной из упомянутых стран до сих пор не признали работы женщин в нацистских публичных домах, как принудительного труда. И, таким образом, не выплачивают надлежащих компенсаций десяткам тысяч женщин, в том числе — примерно 150 бывшим работницам  двух публичных домов на территории лагеря Аушвиц-Биркенау. Точно так же и японское правительство не берет на себя ответственности за судьбу от 60 до 200 тысяч. китаянок, кореянок и женщин из других оккупированных стран, которых в годы Второй мировой войны вынудили работать в публичных домах для японских солдат» [Там же].
______________________________________________________________________________

*«капо» — узник, выполняющий административную работу и осуществляющий надзор за рабочей бригадой.

Источник фотографий Sexuelle Zwangsarbeit in KZ-Bordellen

Источник статьи: http://womenation.org/sexploitation-in-german-concenraton-camps/

Еще по теме:  Чем занимаются современные школьники в свободное время?

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Please enter your comment!
Please enter your name here

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте как обрабатываются ваши данные комментариев.