25.02.2018

Писательство для меня это прежде всего способ обдумать ту или иную идею. Стуча по клавишам или делая рукописные заметки пытаюсь поймать что-то трудно уловимое, внимательно рассмотреть во всех деталях, понять  и объяснить. Фрирайтинг? Да, наверное. Причем, как обращенный внутрь, так и вовне. Ведь иногда я пишу, объясняя что-то своему собеседнику.

Рисование для меня также хороший способ продумывать идеи. Редко когда начинаю процесс размышлений именно с рисунков. Однако все чаще сочетаю эти два подхода — продумав текущую ситуацию с проектами с помощью текста, сажусь и делаю визуальный набросок.

И вот интересный момент. Как в писательстве меня привлекают книги о написании художественных текстов, так и в процессе визуального мышления, я регулярно изучаю книги о рисовании скетчей. Откуда этот интерес? Ведь фрирайтинг так же сильно отличается от написания романов и прозы, как визуальное мышление от рисования скетчей.

Отчасти ответ содержится в расширении палитры инструментов и заимствовании идей. Но дело далеко не только в этом. В этом интересе много от поиска источника вдохновения, прикоснувшись к которому мне удается иначе взглянуть на свой опыт выписывания и отрисовки идей…

***

Наша жизнь — хаос. Это естественно. Физики называют это энтропией — все постоянно меняется, разрушается и превращается в космическую пыль. Поэтому-то залежи на письменном столе растут, а ежедневник заполняется. Это физика.

Творчество — это  акт придания формы материи окружающего мира, создание собственного порядка. Я не про вешание на все этикеток и навязчивое раскладывание по разноцветным папочкам. А про то, что нужно решить, как вы хотите, чтобы выглядело окружающее, и стремиться к этому.

Я предполагаю, что в глубине души вы хотите, чтобы в жизни прибавилось творчества, — поэтому-то сейчас и держите мою книжку. Просто вы пока не представляете, как вписать его в ежедневный хаос.

Каждый день миллион дел, уйма обязательств и домашних забот оказываются важнее  вас самих. Наверное, вы говорите себе: «Конечно, я бы  хотел рисовать, но прямо сейчас мне некогда. Может,  на выходных, в отпуске, на пенсии» и так далее.

Но творчество — это не  роскошь. Это суть жизни. То, что отличает нас от бесформенной материи. Благодаря ему наши предки выжили, а менее приспособленные существа вымерли. В ответ на перемены они учились творить, всякий раз изобретая новый ответ хаосу.

Именно так нужно поступать и вам, чтобы по максимуму проживать свою жизнь — каждый день. Быть изобретательным, гибким, открытым и восприимчивым. Ясно осознавать, чтó для вас важно. Не позволять переменам выбить вас из седла. Вот что дает творчество.

Творчество  может  стать привычкой вашей жизни, как пилатес или зубная нить, только удовольствия от него куда больше. Просто надо сменить точку зрения на то, что такое быть творческим человеком. Это не значит, что необходимо становиться художником на полную ставку. Это не значит, что потребуется много практики или инструментов. Или времени. Это не значит, что нужно становиться так называемым профессионалом.

Вам просто придется быть  собой  — и выражать себя.

— Дэнни Грегори, «Скетч на завтрак»

***

Ужас нашей профессии в том, что главное нельзя  выразить  словами. А между тем все, что есть у нас в чемоданчике с инструментами, — это слова,  слова,  слова.

Что ж нам делать? Пустословие — полноправный  смертный  грех, нам с вами незачем взваливать его на свои плечи. Значит, прежде чем рука потянется к перу, перо  — к бумаге, мы  должны  сами  жить, расти, очаровываться, разочаровываться, заблуждаться, искать  выход из  безвыходных положений, падать, подниматься и начинать  все сначала,  любой ценой стараться открыть свое  сердце, сопереживать  всем  и каждому,  научиться прощать,  понимать,  обрести  спасительное  чувство  юмора,  вселенский, философский подход  к событиям  и людям,  окружить  себя книжками древних мудрецов и  Учителей  (смело  за  них  ручаюсь:  не  подведут!):  Лаоцзы, Чжуан-цзы, Будда,  Иисус,  Диоген, Сократ, Сенека, Кришнамурти, Ошо,  японский поэт  Басё…  просветленные всех  времен  и народов должны стать  нашими постоянными спутниками и советчиками.

И это в тесном переплетении с золотым правилом — учиться нужно не писать, а видеть — оттачивать  ясное, острое  видение, наблюдать,  накапливать.

Иначе что ты  мне хочешь  предложить, представ  предо мною на  экране телевизора, на  книжной или газетной полосе? Глупости  у меня  своей хватает,  страха,  ненависти, тревоги — этого добра у каждого больше, чем хотелось  бы. Что ты  мне можешь  дать? Чем одарить?

Вы скажете:  если  так рассуждать, то  вообще не вымолвишь и слова,  особенно перед микрофоном или камерой,  перед чистым  листом бумаги. А я вам отвечу: вот и отлично.  В мире  так мало тишины. А настоящее слово выходит из тишины и в тишину вас уводит. Чтобы услышать такое слово  и чтобы его произнести  — нужна большая осторожность  и большая внимательность. Как говорил Лао-цзы: «Там, где все идут уверенно, я пробираюсь осторожно,  как будто в бурю».

— Марина Москвина, «Учись видеть»

***

Неважно, что вы рисуете: коробку спичек или двенадцатиэтажное здание, ваша задача — «увидеть» объект. «Смотреть» и «видеть» — далеко не одно и то же: когда вы рисуете, вы сосредотачиваете свое внимание на объекте, визуально охватываете его. Если вы будете достаточно внимательны, то смо-жете увидеть в знакомом, казалось бы, объекте много новых для себя деталей.

Большинство из нас, как правило, не обращают внимания на хорошо знакомые предметы. Эта способность игнорировать привычную обстановку призвана оберегать психику от бомбардировки нескончаемыми визуальными стимулами. Нам нужно передвигаться, например, водить машину, не отвлекаясь на все подряд, попадающее в поле зрения. Представьте, что по пути на работу вы остановились рассмотреть парковочный ав-томат, входную дверь, форму кузова автомобиля, листья на дереве, пожарный кран… Да вы просто не доберетесь до пункта назначения! Восприятие повседневной жизни у взрослых людей притупляется из-за необходимости концентрироваться на конкретных задачах: куда я направляюсь, что я буду говорить на собеседовании, как бы не оконфузиться, споткнувшись в этих туфлях на высоченных каблуках. И по большей части мы замечаем только то, что доставляет нам неудобства, например, грязное кресло в транспорте.

Оборотная сторона способности мозга не придавать значения второсте-пенным подробностям, фокусируясь на ключевой задаче, — снижение любознательности. Четырехлетний ребенок обрадуется дуршлагу, потому что еще не разделяет главное и второстепенное, для него важно все. Моя дочь во время прогулки замечает трещины на асфальте: «Посмотри, эта похожа на руку!»

Знакомые вещи постепенно становятся «невидимыми». Нас интересует только их утилитарное назначение, и не хватает времени на тщательное изучение. С карандашом и бумагой эти предметы обретут новую жизнь и станут, не побоюсь этого слова, прекрасным открытием.

Процесс рисования заставляет сосредоточиться на том, что находится прямо перед нами. Мне это доставляет огромное удовольствие. Заурядные предметы становятся интересными и важными лишь потому, что я обратила на них внимание и решила нарисовать.

Скетчи вернут утраченную с возрастом радость познавания мира. Я далека от идеализации детства и не хотела бы заново пережить ни одного дня из него. Но большинство детей рисует, а большинство взрослых — нет, хотя многие ощущают потребность запечатлеть на бумаге увиденное. Рисование — это прежде всего умение увидеть.

— Франс Белльвиль-Ван Стоун, «Скетчи!»

***

Можно ли в действительности научить человека писать? Однажды престижный американский университет пригласил Брендана Биэна, который, как известно, называл  себя «алкоголиком с  пристрастием к  писательству», прочитать вечернюю лекцию о  своем искусстве. Репутация Биэна, прославленного пьяницы и  демагога, сделала свое дело: аудитория была забита до  краев, студенты стояли вдоль стен и  теснились в  проходах. Но  пришло время лекции, а  выдающийся гость все никак не  появлялся. Стрелки тикали  — сцена оставалась пустой. Примерно сорок пять минут спустя Биэн, еще более взъерошенный, чем обычно, ввалился в  зал, и  публика замерла в  ожидании, заинтригованная и  встревоженная одновременно.

—  До-о-обрый вечер,  — пророкотал он. 

— Так, поднимите руку  те, кто хочет стать писателем.

Отозвались почти все. Биэн презрительно оглядел этот лес рук.

—  Ну так идите домой и  пишите, черт вас дери,  — сказал  он и  убрался восвояси.  

Но  это едва  ли исчерпывающий ответ  на  вопрос, можно  ли научить писать. Курт Воннегут,  преподававший в  престижной писательской мастерской Iowa  Writers’ Workshop, был убежден, что сделать человека писателем невозможно, и  сравнивал  себя с  профессиональным гольфистом, который в  лучшем случае может только выполнить несколько ударов в  чужой игре. Когда Энн Битти, сотрудницу Виргинского университета, спросили, можно  ли научить писать, она ответила: «Вы когда-нибудь слышали, чтобы кто-то сказал: “Это X, я  научил его, как создавать художественную литературу”?» Преподаватели, считает Битти, не  в  состоянии вложить в  кого-либо писательский дар, но  если они обнаружат его, то  могут попытаться удержать вас от  заведомо неверных шагов.

— Ричард Коэн, «Писать как Толстой»

***

Рисовать может любой человек, и это факт. Я художник, и меня всегда восхищают детские рисунки, ведь в них есть особенная искренность. Многие люди прекращают рисовать только потому, что чувствуют: у них получается не так хорошо, как у кого-то еще. Если не сравнивать себя с другими, свои навыки можно совершенствовать постепенно, к тому же когда рисуешь в городе, неизменно получаешь неповторимое удовольствие. Поймите меня правильно: сделать набросок трудно, и в этой работе больше всего необходимы терпение, способность рисовать вдумчиво и видеть истину. Кино и телепередачи состоят из одно- или двухсекундных кадров, и нам кажется, что жизнь течет с сумасшедшей скоростью. Фотограф делает снимок и тут же спешит дальше. У художников дело обстоит иначе. Сначала они размышляют, сколько времени в день им нужно на рисование, а потом с удовольствием это время используют. Например, я обычно на каждый рисунок трачу один или два часа. Я мог бы, конечно, очень расстраиваться из-за того, что рисунки никогда не получаются идеальными и над ними всегда нужно работать еще и еще. Но я не огорчаюсь: важно уметь не обращать чрезмерного внимания на недостатки ваших рисунков и спокойно продолжать работу. Некоторое время спустя вы оглянетесь назад и поймете, что тот рисунок был не так уж и плох. А значит, его нужно принять, показать друзьям и трудиться дальше.

Представление о собственном творчестве меняется, когда вы каждый день рассказываете о проделанной работе. Сама мысль о том, как много людей могут увидеть ваши рисунки, заставляет вас куда более серьезно воспринимать свое творчество. Конечно, рисовать и излагать собственные мысли очень приятно, но еще приятнее осознавать, что вы даете людям нужную информацию, а также вдохновляете тех, кто не пожалел времени и посмотрел, чем занимаетесь вы.

Люди по-разному реагируют, рассматривая фотографию и рисунок. В рисунке есть нечто более личное, некая более точно высказанная мысль. Зритель, как правило, понимает, сколько труда и терпения требуется художнику, чтобы довести рисунок до ума. Сегодня большую популярность имеет фотография, а рисунок остается в стороне, являясь, по сути, уникаль-ным произведением искусства. Многие взрослые и почти все дети считают, что в рисовании есть что-то волшебное. Увидев, как вы рисуете, они обязательно остановятся посмотреть. Вам придется ответить на пару вопросов или пошутить, потому что только после этого они оставят вас в покое. Такие случайные встречи часто вдохновляют художника, а иногда и перерастают в дружбу. Приступив к поискам новых идей для своих рисунков, вы быстро поймете, что многого из происходящего в обществе вы попросту не замечали. Оставаться открытым миру и любознательным — вот что нужно, чтобы никогда не иссяк источник восхитительных историй, которые так и просят, чтобы их нарисовали и вложили в них душу.

— Томас Торспеккен, «Городской рисунок»

***

Почему  люди пишут? Вопрос, который задает себе  каждый пишущий человек, сидящий перед экраном и впивающийся глазами в ненавистный курсор. Причем задает не только  в такие моменты, но  и в другие минуты жизни тоже.

Когда работа  идет  полным ходом и под бдительным взглядом музы руки взмывают над клавиатурой — тогда окрыленный вдохновением автор, прерываясь на первый глоток  остывшего, приготовленного еще утром кофе, в восхищенном недоумении восклицает: «Какое счастье мне дано — заниматься таким делом!»

Но  за  мгновениями восторга  обязательно следуют далеко не  радужные минуты, и тянутся они не  только днями, но  неделями и даже годами. Когда травмированная тяжким трудом муза покидает своего  писателя, мучительно вязнущего в зыбучих песках творчества, а всякое  слово, выходящее  из-под  пера или выползающее  из принтера, оказывается совсем не  тем, не  тем и не  тем — вот тогда автор с возмущением взывает к небу: «За что мне все это?!»

В любом случае такое явление любопытно. Действительно, почему  одни становятся нейрохирургами, стоматологами-гигиенистами, инвестиционными банкирами, а другие выбирают профессию, сулящую бедность, недопонимание со стороны внешнего мира и вечное  сомнение в себе? Для чего  разумные во  всем остальном  люди каждое утро  — а встают они очень рано, часто до восхода солнца, до того, как проснутся домочадцы и наступит время приниматься за  каждодневные дела, — добровольно загоняют себя  в клетку?

— Мередит  Маран, «Зачем мы пишем?»

Вдумчивого и практически полезного чтения!