Что такое коллективное знание, или почему плагиат — это новая искренность
Настоящий талант — это умение правильно позаимствовать идею и дополнить ее собственными мыслями, утверждает Мария Попова, главный редактор сайта Brainpickings.org.
О том, как смириться с мыслью о том, что мы никогда не создадим ничего нового, и почему имитация — это великая движущая сила развития науки и технологий, журналистка рассказала в своем выступлении на одной из встреч Creative Mornings, расшифровку которой публикуют «Теории и практики».
Есть такой анекдот. Пикассо сидит в парке и рисует эскизы. Проходящая девушка, узнав художника, подходит к нему с просьбой нарисовать ее портрет. Он в хорошем настроении, поэтому соглашается и начинает делать набросок. Спустя пару минут он протягивает ей ее портрет. Девушка восторгается тем, насколько замечательно у него получилось запечатлеть самую суть ее натуры, какая в целом получилась прекрасная работа, и спрашивает, сколько она теперь должна мастеру. «$5000, мадам», — говорит Пикассо. Девушка возмущена: как же это возможно, ведь он на это потратил всего 5 минут. Пикассо, глядя на нее, без промедления заявляет: «Нет, мадам, это заняло у меня всю мою жизнь».
Звезда современного дизайна Пoла Шер в своем интервью Хилману Кертису приходит к похожему заключению: «Как может быть такое, что ты говоришь с кем-то и получается придумать что-то за секунду? На самом деле, это придумано не за секунду, а за каждый пережитый жизненный опыт, каждый просмотренный фильм, каждую вещь в жизни».
Обе истории демонстрируют то, что все мы понимаем на глубоком интуитивном уровне. Наше творческое эго не позволяет принять идею того, что творчество комбинаторно, что нет ничего всецело оригинального, что все построено на основе уже существующего, и что мы создаем свои произведения, благодаря всем тем источникам вдохновения, частицам знания, навыкам и идеям, которые собираем на протяжении всей жизни и комбинируем их, с целью получить новые невероятные творения.
Это и есть система коллективного знания, своего рода симбиоз флорилегиума и комбинаторного творчества — суть того, о чем говорили Пикассо и Пола Шер. Чтобы внести вклад в этот мир и по-настоящему творить, нам необходимо научиться соединять мириады идей и мыслей, взятых из разных дисциплин, для их совместного переопыления или скрещивания. Мы можем строить новые замки, лишь изменив порядок элементов.
Флорилегиумы — это компиляции из отрывков различных произведений, перемешанных между собой, и существующих текстов, собранных с целью освещения одной специфической темы, теории или идеи. Слово происходит от латинских слов «flos» (цветок) и «leger» (собирать). Флорилегиумы часто называют предшественниками так называемой культуры ремикса.
Принцип похож на игру Lego: чем больше блоков у нас есть, чем они разнообразнее по форме и цвету, тем интереснее объекты могут получаться. Когда у нас есть только один цвет и одна форма, это сильно ограничивает наше творчество даже в пределах собственной области компетенции. Эйнштейн соотносил свои величайшие достижения в физике с игрой на виолончели, полагая, что музицирование по-новому помогает структурировать мысли в его голове.
Владимир Набоков был лепидоптеристом — он собирал и скрупулезно изучал бабочек. Он верил, что его научная одержимость помогает развивать глубокую страсть к деталям и тонкостям, которые делают его произведения такими четкими и яркими.
Эта идея комбинаторной креативности и мультидисциплинарности, конечно, не нова. В прошлом столетии она появлялась практически в каждой области культуры. В 1952 году известный дизайнер Альвин Лустиг написал в своем эссе: «Я заметил, что человек строит все свои убеждения под сильным влиянием тысячи маленьких, часто непримечательных переживаний, которые потихоньку аккумулируются в системы выбора и принятия решений».
В 1964 году нейропсихолог Роджер Сперри провел аналогию между нейронами и идеями: «Идеи порождают одни идеи и помогают развивать другие. Они могут взаимодействовать между собой внутри одного мозга, с соседними умами и, спасибо глобальным коммуникациям, даже через дальние расстояния с иностранными».
В 1970 году французский молекулярный биолог Жак Моно представил то, что он назвал «абстрактное королевство» — концептуальное место аналогичное биосфере, населенное идеями, размножающимися, словно живые организмы в природе: «Идеи переняли некоторые свойства организмов. Как и организмы, они стремятся к увековечиванию своей структуры посредством размножения; как и организмы, они способны соединять, перекомбинировать и отделять содержимое».
Моно говорил, что идеи имеют тенденцию к рассеиванию и могут распространяться в виде «инфекций» — сегодня мы это называем «вирусными» идеями. В 1976 году Ричард Докинз в своей известной книге The Selfish Gene придумал слово «мем» для схожей концепции: «Примерами мемов могут являться мелодии, идеи, лозунги, модная одежда, технологии создания горшков или арочных конструкций в зданиях. Как гены размножаются в генофонде, перескакивая от одного тела к другому через сперму или яйцеклетки, также и мемы размножаются в мемофонде, перескакивая из одной головы в другую, такой процесс в широком смысле можно назвать имитацией».
Сразу вспоминается клише, которое мы слышали миллион раз: «Имитация — искренняя форма лести». Но в контексте этого «эффекта домино» среди идей, кажется, что плагиат может быть и самой искренней формой зарождения идеи.
В 2010 году Стивен Джонсон написал в своей работе Where Good Ideas Come From: «Великая движущая сила развития науки и технологий, по меньшей мере на протяжении последних 600 лет, лежала в нашем желании протянуть руку помощи и обмениваться идеями друг с другом, одалживать соображения одних людей и объединять их с нашими собственными для создания чего-то нового». Мы берем информацию, синтезируем ее, в результате получаем новые идеи. Затем мы берем эти идеи — наши и других людей — бросаем их в наше ментальное хранилище, где они могут просто находиться вплоть до того дня, пока не выстроятся в нужном порядке, воплотившись в виде новых идей.
В основе идеи комбинаторного творчества лежит предположение о том, что не существует ничего оригинального, по крайней мере, чего-то построенного с нуля, и это может быть трудно для понимания. Мы можем встретить существенное сопротивление со стороны нашего творческого эго, но с другой стороны мы можем найти массу подтверждений этой теории влияний и инспираций. Вот пример из изобразительного искусства — художница Нина Палей, которая снимает археологические артефакты из музея «Метрополитен», а затем анимирует фотографии, тем самым выражая свою точку зрения о том, что вся культура построена на ранее созданном, и каждое произведение искусства по существу является производным от чего-то другого.
Из анимации — в своем видео-эссе под названием Versions Оливер Ларик исследует копирование образов в мультипликации Диснея. Из области дизайна — проект Similarities, рассматривающий примеры масштабного заимствования в сфере графического дизайна. Совсем свежий пример — постер, созданный для лондонского транспорта Joy of Cycling, создатели которого очевидно черпали вдохновение в серии иллюстраций известного пособия Алекса Комфорта The Joy of Sex 1972 года.
И, конечно, нельзя не упомянуть наиболее яркое исследование, посвященное культуре ремикса Кирби Фергюссона, представляющее собой серию из четырех документальных видео под общим названием Everything Is A Remix, в которых автор пытается изучить феномен заимствования и перекрестного влияния на основании большинства видов искусства и медиа.
Появление так называемого открытого программного обеспечения сегодня вызывает немало волнений. Большинство принципов, заложенных в его основу, называют революционными, саму концепцию практически приравнивают к символам нашего времени. Но, на самом деле, в их основе лежит что-то древнее. Само творчество можно воспринимать в качестве подобного открытого программного обеспечения.
Два основных механизма наполнения этого этого коллективного бессознательного — любопытство и выбор. Любопытство вообще считается одним из важнейших человеческих стимулов. Посмотрите на маленьких детей: такое желание познать мир должно быть глубоко сидит в ДНК человека. Но если не направлять любопытство, оно может стать обременительным и, в конечном счете, не принесет пользы. Выбор — вот чем мы можем приручить и направить наше любопытство, это то, как мы решаем распределить свое время и энергию и то, на что мы хотим обратить наше внимание.
Писательница Сьюзан Зонтаг пишет: «Делайте что-нибудь, производите. Позволяйте себе быть захваченными, любопытными. Не ждите толчка со стороны вдохновения или благословения общества. Фокусируйте свое внимание. Вся жизнь заключается в концентрации внимания. Внимание — жизненная сила. Оно связывает вас с другими. Оно заставляет вас хотеть. Оставайтесь голодными».
Основа буддийской философии концентрируется вокруг все той же идеи, которая заключается в нахождении баланса между «намерением» и «вниманием»: между нашим преднамеренным любопытством, тягой к знаниям и внутреннему росту и нашим выбором того, на чем необходимо сфокусировать свое сознание — на том, что действительно важно.
В этом заключается роль информационных кураторов: они главные «проводники» нашего любопытства, которые ведут нас к вещам, о которых мы даже не подозревали, что они могут быть интересны, пока не обратим на них внимание. Когда кто-то, чьему вкусу и мнению мы доверяем, показывает нам эти вещи, и мы начинаем интегрировать их с нашим существующим бассейном ресурсов, тогда они становятся частью коллективного знания и еще одним кусочком конструктора в арсенале нашего комбинаторного творчества.
Если обнаружение информации играет такую важную роль для подпитки креативности, тогда само исследование информации также может являться творческой деятельностью. И тем не менее, нам не хватает установленных этических норм, чтобы выразить уважение и доверие для этого типа труда. Мы четко определили модели того, как давать дань уважения продуктам творчества — таким как текст, изображения, видео и другие медиа, не забывая ставить копирайт на изображения и использовать литературные цитаты. Но у нас нет тех же этических принципов для источников обнаружения информации. Тем не менее, в постоянно растущей культуре, именно с помощью этих узлов в информационной экосистеме, этих человеческих создателей смысла, человеческих синапсов, если угодно, тот или иной текст, или изображение, или видео, так или иначе находит свой путь в наше ментальное хранилище ресурсов.
Когда мы решаем закрыть глаза на обнаружение информации как на вид деятельности, не признавая ценности курирования содержания, или как мы еще можем это назвать, мы, по сути, грабим чей-то творческий труд и создаем еще один вид пиратства. Выражать уважение онлайн невероятно просто, гораздо проще, чем давать правильную литературную цитату или ставить копирайт, но об этом мало говорится в интернете.
Футурист и основатель Wired Кевин Келли рассуждает о будущем книг: «На протяжении следующего столетия ученые и простые энтузиасты, опираясь на вычислительные алгоритмы, соберут вместе все книги мира в единую литературную сеть. Любой читатель сможет, например, создавать социальные графы идей или построить хронологию развития концепции, или нарисовать карту влияний любой идеи в библиотеке. Тогда мы начнем понимать, что ни одна работа, ни одна идея не стоят особняком, но что все хорошие, истинные и прекрасные вещи представляют собой сети, экосистемы взаимосвязанных элементов, связанных структур и подобных работ».
